До этого сентября российские элиты прагматично выбирали сторону Путина как гарантированную от поражения. Теперь все зашло так далеко, что выбирать, возможно, придется между сценариями проигрыша. А это делает Путина гораздо более уязвимым, потому что он и элита могут выбрать разные сценарии.
Эксперт Фонда Карнеги , глава аналитической фирмы R.Politik. Reality of Russian Politics Татьяна Станова рассуждает о том, как вера в неизбежность победы с Путиным тает у российской элиты.
Когда в феврале Владимир Путин начал полномасштабную войну в Украине, многие восприняли это как рубеж, после которого отношения президента с российской элитой необратимо изменятся. Уже тогда на Путина стали смотреть как на отчаявшегося лидера, утратившего способность нормально взаимодействовать с внешним миром.
Однако восторженность и чувство обреченности, воцарившиеся в элите, не мешали ее практической лояльности президенту и не отменяли их всеобщие обиды на Запад. На руку Путину было и то, что многие в России искренне возлагали ответственность за случившееся на Вашингтон и Брюссель – «А что еще оставалось? Раз доказали, пусть теперь терпят».
Однако последние недели обрушили новые удары на это хрупкое равновесие – разгром российских войск под Харьковом, объявление частичной мобилизации с перспективой превращения в полное сомнение, что в России в принципе удастся выиграть эту войну. Все это поднимает вопрос о том, насколько российская элита готова идти с Путиным до конца? Особенно на фоне нарастающих угроз применить ядерное оружие и возможность новых поражений и краха всего, созданного за последние десятилетия.
Сигнал к мобилизации
Получить точные представления о настроениях в российской элите крайне сложно – в стране действует жесткое табу не только на критику, но даже на сомнения в решениях Путина. Поэтому судить о них приходится по косвенным признакам: истокам, личным разговорам, общественному поведению.
До недавнего времени казалось, что элиты, несмотря на неофициальное ворчание и мрачные ожидания, пойдут с президентом до конца, какой бы ни была цена победы. Контуры внутриэлитного консенсуса выстраивались вокруг известного набора тезисов, с которыми согласны как силовики, так и прагматики-технократы. Мероприятие постарается максимально ослабить Россию до разрушения. Если Россия начала эту войну, ее нужно выигрывать. Уступки недопустимы, потому что бессмысленны и будут использованы против России.
В этом отношении объявление мобилизации для российской элиты было скорее положительным событием. После разгрома под Харьковом, заставившего задуматься о возможности поражения, наступила хоть какая-то ясность. Новый путинский план формирует картинку, в которой Россия готовится нарастить военную силу, чтобы удержать занятые территории и отбросить украинскую армию от новых «российских границ». А угроза использования ядерного оружия должна охладить пыл западных союзников Киева.
В общем, после некоторой растерянности и информационного хаоса – проводим ли референдумы или нет; готовы вести переговоры или нет – появилось понимание, что есть еще прах в пороховницах. Потому что какими бы высокопоставленными ни были представители российской элиты, профессионально разобраться в военной динамике и узнать, что там в голове у Путина, не дано практически никому. Достаточно посмотреть, как сегодня вертикаль готовится принять новые регионы в состав России: пока не поступит ясная команда от президента, никто не знает, как и когда будут проходить ключевые процедуры. Отсюда информационная неразбериха и противоречивые заявления от высших деятелей.
Это вообще одна из главных особенностей ситуации – если не считать очень узкого круга лиц, никто в руководстве страны не понимает, что и как будет делать Путин. Понятно было только одно – проиграть мы не можем, потому что Запад прямо не вмешается, а у Украины не хватит сил нанести поражение России. В общем, жизнь продолжается.
Однако то, как хаотично мобилизация реализуется на практике, в сочетании с печальным положением дел на фронте привнесло в ситуацию принципиально новое обстоятельство – идея о неизбежной победе России начала вытесняться сомнениями и размышлениями о том, сколько Россия готова платить за «получение» Украины.
Чем дальше входит конфликт, чем больше ресурсов режим бросает в топку войны, тем серьезнее оказываются внутриэлитные разногласия, которые не имели бы никакого значения, если бы российская элита ждала неизбежной, пусть и отдаленной победы. А так эти разногласия повисли в воздухе и, несмотря на всеобщее молчание, становятся все труднее.
Разъединяющие вопросы
Есть несколько вопросов, по которым Путину трудно рассчитывать на полное понимание со стороны элит. Прежде всего, если не считать узкий круг преданных президентских соратников, нет никаких признаков того, что российская элита воспринимает проблему Украины как экзистенциальную для России.
Для Путина это очень эмоциональная и личная тема с его зацикленностью на идеях исторической справедливости, "исконных русских земель" и желания освободить "братский украинский народ" от приватизированных Западом антироссийских «оккупантов». Но такой подход в российском руководстве не разделяют даже многие ястребы, не говоря уже о технократах, для которых несравненно важнее закончить войну без поражения, что предполагает гораздо более широкий спектр возможных вариантов «победы».
Также консолидации рядов российской элиты грозит перспектива использования ядерного оружия, которое, вероятнее всего, готовы поддержать далеко не все. Сейчас многие из призывающих Запад серьезно отнестись к ядерным угрозам Путина надеются, что до применения дело не дойдет. Но по мере того, как президентские угрозы будут все более реалистичными, отношение элит к Путину и его действиям будет серьезно испытано – и это касается даже ближайшего окружения президента.
Глубокое непонимание есть и в вопросе, какова у России конечная цель в этой войне? Судя по публичным заявлениям Путина, для него это не только аннексия отдельных областей, но и установление пророссийского режима в остальной Украине (с предположением, что западная часть может отколоться и идти на все четыре стороны). Пока что Путин продолжает надеяться, что время на стороне России и Киев рано или поздно упадет. Но многие более прагматические представители элиты готовы удовлетвориться гораздо более скромными «достижениями» – например, только присоединением юго-востока.
Не случайно сегодня, после референдумов, в неофициальных разговорах части российского руководства можно услышать проблески надежды на свет в конце туннеля этой войны – замораживание конфликта и деэскалацию после присоединения новых регионов. То, что Путин предпочитает держать планы при себе, лишь усугубляет непонимание и расхождение в ожиданиях. В вопросе о том, что считать окончательной победой нет ни официальной позиции, ни внутриэлитного единства.
Сюда можно отнести и вопросы мирных переговоров. Учитывая, как внимательно российские элиты следили весной за встречами с украинской стороной в Стамбуле, запрос на них есть. Для влиятельной части истеблишмента выход на переговоры и фиксация прибыли – разумная линия поведения, не обязательно означает поражение. Однако даже если не считать нежелания Киева, эти надежды неизбежно разобьются о реальности – полной неготовности Путина иметь дело с нынешним украинским руководством. А значит, многих ждет разочарование.
В конце концов, единство российской элиты может затрещать по швам в вопросе, готова ли Россия заплатить любой ценой за победу над Украиной. Полномасштабная мобилизация с перспективами внутренней нестабильности и новой волны репрессий, раскрутящаяся спираль санкций и нарастающая изоляция, падающие доходы от экспорта и размывания бюджетной системы – все это задает вопрос: где Россия готова остановиться? И вообще существует ли такая цена, которую Кремль платить за Украину уже не станет? Очевидно, у Путина и у российских элит ответы на эти вопросы существенно расходятся.
Путин готов идти до конца, угрожая отправить всех в рай с помощью ядерного оружия, если России не позволят победить в том виде, который он сочтет достаточным. Элиты пока демонстрируют готовность идти вместе с Путиным против Украины, но их вера в неизбежность победы тает. А без победы возникает развилка: либо поражение, означающее крушение путинского режима со всеми рисками для правящей элиты, либо ядерный довод с общей угрозой физическому выживанию.
До этого сентября российские элиты прагматично выбирали сторону Путина как гарантированную от поражения. Теперь все зашло так далеко, что выбирать, возможно, придется между сценариями проигрыша. А это делает Путина гораздо более уязвимым, потому что он и элита могут выбрать разные сценарии.
Татьяна Станова , опубликована в издании Фонд Карнеги